Начало игры

Холодный и сухой ветер ворвался внутрь таверны через раскрытые двери, а спустя несколько мгновений тяжелая дубовая створка с хрустом зимнего снега захлопнулись. Мужчина кашлянул и подул на свои руки, пропуская сквозь пальцы полупрозрачный пар. Хоть к морозам этого неприветливого места он и привык, но организм отказывался проводить на холоде так много времени без какой-либо защиты. Потоптавшись на месте, Грегори уселся за стол рядом с дверью и, заказав себе эля с отварной говядиной, принялся обдумывать очень важную, не терпящую отлагательств процедуру...
"Мне нужен материал для экспериментов, для исследований, для работы, в конце-концов. Я совсем засиделся и практически ничего не делаю, я скоро растеряю все свои навыки... Открытий он требует! Архимаг уже не тот, но гордости и норова не занимать - говнюк старый. Я не могу продолжать свои исследования без нужных мне компонентов. Я ползаю по древним руинам и развалинам в поисках мало-мальски уцелевших останков, я чуть не лишился головы, когда сунулся на кладбище близ Фолкрита! Если он в ближайшее время не предоставит мне материал, я уйду из Коллегии - хватит с меня этого дурацкого позерства."
Мысли щелкали в голове со скоростью электрических разрядов, минуя рамки сознания и здравого смысла. Злоба и обида, безысходность, словно грязная пена, поднималась со всех уголков души мага, со всех потаенных участков и темных, неизведанных ранее областей. Постепенно очертания предметов стали мутными, а движения порывистыми и отрывочными, внезапно Льяноу ощутил, что не только Архимаг так несправедлив, но и весь мир навис над ним, словно огромная сосулька, до которой, тем не менее, никак нельзя дотянуться.
Покончив с едой и оставив на дне бутылки самую малость, Грегори поднялся, опрокинув несколько кружек на пол и нетвердой походкой направился к выходу.
Морозный воздух заполнил ноздри и горло бретонца в мгновение ока, а глаза пришлось сузить в две едва приоткрытые щелочки, иначе они слезились и смерзались ещё до того, как маг успевал дойти до своих покоев к здании Коллегии. Несмотря на это хмельная голова жаждала приключений и, прислонившись к резному столбу, мужчина принялся набивать трубку.
Привкус табака на языке и в глотке, а также лютый мороз, пробирающийся своими ледяными пальчиками в самые теплые, казалось бы, места, заставил мужчину практически полностью протрезветь и мир вновь перестал казаться таким враждебным, а безысходность потеряла краски и былую яркость. Но если Грегори надеялся таким образом избавить себя от необходимости поиска материала, то он глубоко ошибался: мысль о том, что он до сих пор нуждается в свежих и нетронутых тленом телах удручала, подталкивала к куда более радикальным поступкам, нежели распитие эля и расхищение городских кладбищ.
От невеселых мыслей Льяноу отвлек грубый толчок в плечо и  пьяный хохот, ударивший в спину пополам с таким ясным на морозе запахом эля. Маг, поприветствовав носом колючий и острый снег, вскинулся и резко развернулся, пронзив яростным взглядом то место, где стоял нарушитель спокойствия.
В стельку пьяный норд качался на морозе, придерживаясь одной рукой за стену, а другой обхватив большую медную пряжку на поясе. Он был низок ростом и довольно широк в плечах, и рот его растягивался в неприятной, свиной ухмылке на пол-лица. Все мысли в голове Льяноу разом растворились, кроме неуемной жажды проучить этого грязного кабана, наказать и ткнуть носом в свое дерьмо, а также воздать ему за все свои ошибки, что когда-либо ложились невыносимым грузом на плечи Грегори.
Снег усиливался с каждой минутой, а ветер перерастал в ураганный, свистя в ушах и скользя белыми, завихряющимися змейками по оледеневшим конькам крыш, по ступенькам, ведущим на крыльцо, по снежным сугробам. Внезапно этот бушующий белый танец вспорола резкая, едва заметная красная вспышка, переливающаяся сполохами и плавными изгибами на вытянутой руке мага, и как только этот огонек отразился в глазах несчастного норда, тот попал в другой, неизвестный мир. Мир, где царит страх и только он.