--->Улицы Морфала

Снежноягодника Торбьорн за неимением в городе конюшни, привязал к одному из опорных столбов таверны, подпиравших ее громадное крыльцо, со стороны боковой лестницы, который показался ему более крепким, нежели окружающая полугнилая флора, затем отер сапоги от грязи, оставив комья ее на ступенях, и, наконец, поднялся к двери. Опять ночлег, опять лишние траты средств. Найти бы клад что ли!
"Проклятая Империя сосет из Скайрима все соки! Мы не можем наладить ни торговлю, ни хозяйство! Люди не могут обогатиться, и даже те деньги, что я получаю, ненамного превышают жалование обычного офицера. Надеюсь их как можно больше поляжет в фалмерских норах...А ведь как мало нужно - чтобы прекратить эту бойню, или хотя бы склонить чашу весов в нашу сторону! Убить Туллия, убить королеву, устранить Балгруфа, поставив на его место более сговорчивого ярла - и Скайрим у нас в руках."

- А! Джонна! Давно не виделись, моя смуглая красотка! Поставь меду и еды и снаряди мне комнату, я вынужден буду тут заночевать. - Торбьорн оглядел таверну, лишь на секунду задержав взгляд на засмущавшейся редгардке - незамужняя трактирщица уже была в возрасте, кажется ей перевалило за третий десяток лет эдак...да какая разница. Она бы дала фору многим молодым, да и при имуществе...
Лукавый уселся за стол и снова погрузился в мысли о своем одиночестве и тяжелом положении Скайрима. Одда - так и вовсе не было видно, зато был орк, пытавшийся изображать из себя певца и заставлявший посуду дрожать в шкафчике позади стойки, за которой хозяйничала трактирщица. Еще тут была та самая девица, что некоторое время назад налетела на норда. Странная барышня. Впрочем, это вообще странный город.

Лукавый повернулся на лавке, поднял с пола бревно и закинул его в громадный очаг по центру зала, отчего пламя заиграло чуть-чуть поживее, отбрасывая на стены тени и приятный оранжевый свет, от которого уже становилось теплее.
Смуглые руки поставили перед Лукавым кружку с подогретым вином и приятно дымящуюся похлебку из хоркера, вызвав у него искреннюю, что было редкостью, улыбку. Никто не поймет мужчину средних лет лучше чем женщина средних лет - и горячее вино с похлебкой было лучше, чем холодный мед, от которого передергивало даже самых стойких нордов.
- Комната скоро будет готова. - трактирщица заботливо поправила плащ на плече норда.
- Я утром все оплачу. Сполна. А то завтра лезть к фалмерам, похоже, придется.
- Это в ту нору, что закопали сегодня легионеры? - Джонна остановилась с подносом на полпути к кухне.
- К ним прибыло подкрепление. Готовь бутылки - легионеры завзятые алкаши, хотя и пытаются изобразить такими нордов.

Фео раскрошила хлеб в вино и ложкой выела розово-бордовую кашку. "Вино из скайримского винограда такое сладкое, а это, кажется, еще и медом подсластили; мед и вино, пока еще не заболелось лучше,  чем выжаренная злокрысья кожа, настоянная на какой-то гадости, если уже болеешь. И пить это-только с зажатым носом и закрытыми глазами: мутно-желтая жижа, похожая на гной. Даже думать о ней противно".
Девушка, выпав из мыслей о диких варевах, обернулась к открывшейся двери: пришел тот медведь - в котором от медведя только плащ и сильный голос. "Похож на путешественника, такого, что везде бывают и потому везде дома-а постоянно нигде не останавливаются. Ездят. Ладно, впрочем, я-то зачем здесь?" Ферли вытащила письмо - смявшееся и намокшее; написанное хорошими имперскими чернилами а не углем, оно не поплыло-растеклось, светло-голубыми узорами раскрасило бумагу. К кому идти, в чем было дело-за тараторящим жрецом она ничего не запомнила, если он что-то и сказал.
Ладно, все снова-не так, Ладно; этот благодушный медваедь приехал-не просто так; его-как и девочку-хоркера-отправили разбираться, что-то решать, и если, если она поможет ему-в важном и полезном людям-ее совесть будет чиста. А если он откажется и погонит ее-тоже чиста.
Собравшись с духом, Фео встала и подошла к мужчине-как раз на место отошедшей трактирщицы.

-Я пршу прощения. Случайно услышала ваш разговор: вы сказали, что собираетесь в подземелья, сейчас засыпанные, и, дело в том, что один из жрецов... Вобщем, может быть, вам пригодился бы целитель? Я с радостью помогу вам.

"Как странно он ест. Вот если бы у медведя в малиннике  вырос длинный язык (как у южной ящерицы, которая таким ловит мух), и он стал бы ягоды языком рвать. Сорвал-с хлюпом втянул язык. Следующая ягода-еще хлюп. Странный медведь".

-Меня зовут - "Как назваться, как, как?" - Фео. Рада, что я вам пригожусь, и платы мне не нужно, - "как служитель от церкви может за помощь требовать деньги?" - Утром, если соберётесь идти, стукните в комнату, вот в ту, - махнула рукой, получилась как стрела дорожного указателя. - Буду готова в две минуты. Хорошего ужина и доброй ночи!

"Громоподобный орк не даст заснуть, точно не даст".
Вместо двери в комнату - висит шкура, на кровати белья нет,- теже шкуры. В углу-деревянное ведро, скрепленное полосами проржавленного железа, и таз из позеленевшей меди. От воды шел пар. Отражение - пушистоголовая девчушка, похожая на простуженного медвежонка. "Ой, не спрсила, как по имени его, привязалось "медведь-медведь".
Высунувшись в зал из-за шкуры, девушка добежала до стола; норд еще там был, допивал вино.

-Простите, господин, я сама представилась, а ваше имя спросить забыла. Вы...

Отредактировано Феорлинг (2013-08-03 00:43:30)

"Торбьорн, Торбьорн... круглое имя, как железный шарик".

Фео так же быстренько шмыгнула обратно в комнату - к полной бадье чистого кипятка и звонкому медному тазу!
Она стащила с себя склеившуюся одежду, завернула в узел на затылке косу. Вспенив в ковше кусочки мыла, растерлась мыльной водой (пена хлопьями полетела по комнате) и почти сразу - холодно - облилась горячей водой (такой горячей, что кожа зазвенела, и на пальцах сложилась трещинками). Из сумки вытащила чистую до хруста сорочку, надела ее - как колокол - и сразу почувствовала себя уютно, "на месте" - как дома.
Выполоскав в оставшейся воде рубашки, развесила их в изножье кровати, на спинке стула расправила рясу; и, потушив свечи в светильниках, зарылась в кисловато, как простоквашей, похнущие шкуры. Засыпалось после длинного холодного дня легко - в тепле, и успокаивал неясный, похожий на прибой, шум голосов. Только где-то на границе мыслей и снов что-то странно жужжало: или чувство, что есть что-то не такое, какое должно быть, то ли она сама не такая, или делает что-то не то - словом, неприятненькое такое, как стук ночных мошек в стекло.

В глухих местах всегда водится нечисть, даже если это глухое место - сравнительно крупный городок, типа Морфала. Сравнительно крупный для Скайрима, разумеется, где города были либо очень большими, либо крошечными. Морфал по размерам своим, как Торбьорн замечал на географических картах, не превышал деревни Гнисис в Морровинде, и, уж конечно, не мог даже сравниться с провинциальным городом Сиродила. Специфический климат и рельеф заставляли нордов жить небольшими поселками по всему Скайриму, чего не было в Сиродиле, где практически все население жило в городах, либо на одиночных фермах.
Таким образом, по общеимперским меркам Морфал был захолустьем, причем таким, где непременно должна была бы завестись чертовщина. Иначе ее авторитет был бы безвозвратно подорван и о его восстановлении не было бы и речи. Причем нечисть эта должна была бы соответствовать размерам места - одиночный вампир, колдун или оборотень...Мать-дымок...
Но не фалмеры!
Под утро Торбьорн отчетливо слышал под полом таверны какие-то звуки, словно кто-то перешептывался и дышал. Он осторожно, по-кошачьи, сполз на пол и распластался на нем, прижав ухо к доскам. Звуки донеслись до него еще отчетливей, но это были определенно не человеческие голоса. Фалмеры? А кто его знает, он фалмеров до сих пор видел лишь в качестве трупов или картинок в книгах - не доводилось бывать в их подземных городах. Норд осторожно и мягко поднялся и на всякий случай нацепил на себя полное обмундирование и в молчании вышел в залу.
- Данмеры-легионеры пока не дали ответа, собираются ли они спускаться в шахты. - эти слова были брошены Одду. - Сидим и курим.

...где-то часто звонил гулкий колокол, каждый удар подбрасывал от земли в чёрную колодезную темноту.
Фео проснулась; темнота под веками расцветилась красноватыми тенями. В стену у двери стучали - как в набат.
-Слышу, встаю! - отозвалась звонким шёпотом.

Девушка переоделась в высохшие за ночь вещи - почему-то немного пахнущие тиной, как если бы их сначала выполоскали в болотной, а потом-в чистой воде ("Метель как поднявшееся в воздух болото"); вспушившуюся косу, не переплетая, заправила за воротник, ночную рубашку, сложив, убрала в сумку ("А сумку можно пока здесь оставить, комната-до вечера").
Можно и идти - только странно тихо, и будто крысы в подвале скребут-какие крысы на болоте?

Зевнув, Фео вышла из комнаты.
-Я собралась, можно ид... - и застыла, одной рукой придерживая (или держась за) шкуру-дверь.
Из-за стойки бесшумно выплыло до синевы бледное существо; щели глаз заросли розоватой кожей-плёнкой, вместо носа-зев, как у гидры. Остальные, кто был в зале - с ними и медведь-Торбьорн, и трактирщица - стояли наизготове, но не двигались, не говорили - замерли.
Существо тоже остановилось, поводя головой на хрящеватой шее.

События

Существо, кажется, изумленно попятилось, издав горлом какой-то клокочущий звук, видимо характерный для них, после чего рухнуло навзничь...и...в этот момент под ногами постояльцев, в подвале началось какое-то шевеление, стрекотание, а по лестнице принялись подниматься наверх тени таких же существ. Казалось, они тоже еще не до конца определились с местоположением их вероятного противника и ворочали головами из стороны в сторону, яростно раздувая ноздри и дергая ушами.
Но все испортил чертов орк. "Бард" внезапно сорвался с места и побежал с криками прямо к двери, довольно-таки карикатурно размахивая руками. Проблема была в том, что на линии меж ним и дверью как раз и находились гости таверны, и фалмеры, рыкнув, кинулись в их сторону. Точнее было бы сказать - хлынули, потому что их поток из подвала не прекращался.

«Чертов орк!» - охотник опешил на несколько секунд, увидев перед собой такую толпу фалмеров. Их было уже около десятка, а поток «гостей» все не уменьшался.
Сообразив, что к чему,  Одд отпрыгнул назад, чудом избежав удара меча одного из фалмеров, который в его руках был скорее мельницей, чем оружием. Приземлившись на пол и увернувшись от очередного эльфа, Мамонтобой молнией шмыгнул в крайнюю слева комнату. Сделал он это только затем, чтобы, схватив лук и колчан, через несколько секунд бесшумно вернуться обратно в зал. Там, попрыгав для приличия по столам, Мамонтобой показал знаками Торбьорну, что нужно уходить. А затем, когда на его энергичные движения повернулся один из фалмеров, вскинул лук и выпустил стрелу.  Снаряд, с легкостью пройдя сквозь любопытного мера, улетел дальше в толпу, но результат Одда сейчас мало интересовал – пришлось в очередной раз показать чудеса акробатики, выкрутившись из-под меча фалмера со шрамом на всю рожу. Спасало охотника пока только то, что двигаться бесшумно он сам умел не хуже любого фалмера, а в акробатике мог дать фору  хаджиту. Но долго так продолжаться не могло – количество противников, увеличивающееся с каждой секундой, оставляло все меньше простора для маневров. Продолжая уклоняться, Одд внимательно наблюдал за Торбьорном, ожидая решения этого норда…

Маленькой послушнице не пришлось плавать по морю на больших кораблях, но сейчас она поняла, как чувствует себя на тонущем корабле поварёнок, не умеющий плавать. Кто-то кричал, боролся, спасался (как если бы пытались заделать пробоину и натянуть заново снасти), а она сидела, мучаясь страхом-и бесполезная. Но бурное серое море - в виде фалмера - дошло и в её закуток.
Создание осторожно ступало, будто скользило: прислушивалось, перебирая пальцами свободной руки, ногами ощупывая пол. Фео свернулась ещё туже - как пружинка, пытаясь дышать ещё тише, хотя сквозь крики и хрип из зала вдох не услышит даже самый чуткий из чутких. Существо обходило каждый угол; наверное, если бы оно сразу подошло, прямо к северянке, она бы и не вскрикнула. Так же - она немного, вроде как, и подуспокоилась.
Когда фалмер стал ощупывать кровать - остановившись где-то в метре от Ферли - девушка рванулась на него, ввинтила кристалл кольца в его голень; существо успело замахнуться, но не ударило: неуклюже застыло и осело, парализованное. Фео схватила его меч, как кухонный ножик, и перепилила шею - было похоже на сырое тесто. Кровь, вначале сильно рванувшаяся, текла медленно, тяжелыми каплями, будто перерезана не главная артерия, а рука поранена.
Кровь не пугала, в плоть ножом - тоже не страшно: иногда казалось, что кольцо чарует и её - а потом, как и должно, трясет и подташнивает. Пока же, пока думалось, послушница выпустила на пальцы светлячок-свечку и пустила в зал: маленький тихий маячок, вдруг заметят-и найдут.

События...

С пленными фалмеры не церемонились, точнее сказать, их вообще воспринимали скорее как предмет, чем как живых существ, поэтому очень скоро Одд ощутил как его голова с равными промежутками несколько раз ударилась о что-то - это его сволокли по лестнице вниз, в подвал, где в нос норду сразу же ударил неприятный специфический запах, как от алхимического стола. На какое-то время его оставили недвижным и он ощутил, что стальная хватка фалмеров ослабла, а затем исчезла.
Через пару мгновений над его ухом послышался неприятный щелкающий звук и запах усилился. Над Оддом завис темный силуэт гигантской, как у лошади, головы и на плечо норда упало несколько холодных, словно смерть, капель жидкости со жвал - над ним завис корус. Кислота из пасти твари начала немедленно разъедать одежду и жечь кожу, а насекомое раскрыло было уже жвалы, чтобы сомкнуть их на шее Одда, как вдруг раздалось недовольное ворчание и один из фалмеров бросился отгонять свое "домашнее животное", после чего Одда вновь схватили и поволокли в сторону стены, где зияла развороченная дыра - они действительно вырыли проход прямо в таверну, причем очень филигранно: рядом лежал шкаф, который до поры до времени скрывал отверстие. Коварные меры сделали все так тихо и так точно, что хозяйка трактира даже не заметила, что в ее заведение появился второй вход.
Вскоре свет совсем пропал и Одд различал только недовольное сопение пленивших его меров.

(Одд и Торбьорн делают переход в Черный Предел)

Хрип умирающего от рук Феорлинг фалмера не мог оказаться незамеченным, и твари уже обернули свои "недовольные" сморщенные физиономии в сторону ее комнаты, но...выпущенный ею светлячок спас ее. Казалось, что магия привлекла их внимание и они, словно зачарованные уставили свои морды на источник света. Ведь, несмотря на слепоту, они чувствовали магию.
Этот момент надо было использовать.