“Будем надеется на то что от Цицерона, проблем действительно не будет”
Астрид посмотрела на Арбьорна, он смотрел на Цицерона со злостным видом, и явным недовольством того что он присутствует здесь. Но когда заметил, то что Астрид сверлит его своими глазами, и мягко намекает на то чтобы он успокоился, припустил голову и вроде утихомирился.
“Иногда, я жалею то что ты такой, дорогой… Иногда я просто хочу чтобы ты стал обычным, как простой человек”
Некоторое время в круге людей, стоявших, вокруг каменного гроба стояла мертвевшая тишина, наконец, Астрид продолжила разговор.
-Вообщем так, мужчины помогите перенести Матушку именно в ту комнату, пожалуйста будьте аккуратны… Возможно Астрид и не верила в Матушку, хотя именно так и было, но с уважением отнасилась к Цицерону, и к тому какой он проделал путь чтобы доставить ее сюда.
-Цицерон, вы наверное уже знаете то что в нашем убежище, не следуют правилам пяти догматов, но все же книга о них где-то осталась, если захотите ее прочитать, она в трапезной, у стены на каменной колонне, рядом будут стоять шкафы на них различные книги, если захотите, можете прочесть.
Астрид оглянулась, из трапезной вышел Назир и присоединился к остальным мужчинам, которые перетаскивали гроб.
-И так Цицерон, что вы планируете делать дальше? Как я понимаю вы и есть… Как же вас называют… Ах да, Слышащий-Смотретиль Матушки, и вы можете с ней разговаривать?
Немного склонив голову, Астрид наблюдала за лицом Цицерона, старалась понять какой он в глубине своей души.

“Что о себе возомнил этот шут? Возможно, это действительно настоящая Мать Ночи, но пока тут главная Я, и некто не смеет в этом мне попрекать” 
В голове Астрид бурлили эмоции, вырывались наружу, словно демоны из душ умерших людей, но Глава Убежища давно научилась бороться с гневом своим, и довольно быстро успокоилась. 
-Цицерон, прошу вас не серчать, все находящиеся ЗДЕСЬ, будут уважать вас и вашу Матушку, в том числе и Арнбьорн, я постараюсь поговорить с ним. Иногда он выходит за все рамки…
Стараясь хоть как-то сгладить ситуацию, сказала Астрид.
-Но прошу вас тоже не забывать то что пока, Глава тут Я, и мне очень не приятно слушать то что скоро все изменится… Если бы вы знали через какой путь прошло Братство без его Главы… Когда умер последний Глава Убежища, многие ушли, многие погибли… Я, поднимала Братство довольно долго, и сейчас стараюсь восстановить Братство как и в былые времена, но без старых правил.
Астрид не хотела огорчать Цицерона, слишком долго готовилась к его приезду, и все испортить лишь несколькими словами?
-Если я правильно поняла вас, то Мать Ночи может заговорить с любым из нас, а может не заговорить ни с кем… Людей с прошлых времен слишком мало, я надеюсь на то что Матушка заговорит хоть с кем-то из них.
Астрид склонила голову, смотря на земляной пол. Чего больше всего она не хотела, это того чтобы Матушка нашла Слышащего… После этого все изменится, возможно свергнут ее и вышвырнут… Хотя в лучших случаях вышвырнут…
-Все эти люди которые присутствуют здесь, знают Догматы, эти люди старых времен… Как и я… Мы были знакомы с ними еще до того момента когда умер последний Глава Убежища. Мы жили по пяти Догматам, но с каждым днем Братство скатывалось на пучину океана, о нас начинали забывать, контрактов становилось все меньше… И мы теряли смысл существования.
Астрид подняла голову, и с расстроенной гримасой посмотрела на Цицерона.
-На то время я думала то что это все из-за Догматов, и правил написанных в них. И я была права, на данный момент Братство старается хоть как-то начать восстанавливаться, и это получается.
Глава Убежища приподняла голову, и сжала кулаки, которые были за спиной.
-Я многое обдумывала, то что это старый Глава не следил за убежищем… Был кто-то кто делал Братству хуже… Но все это отпадало, как листья осенью… Все сходилось к Догматам. И без них мы живем уже там довольно многое время, и каждый может подойти ко мне и выразить свое недовольство, я выслушивала всех, старалась исправить все что сделала неправильно сама, и сделали мои братья. И знаете что уважаемый Цицерон?
Астрид улыбнулась так, что на щеках появились ямочки.
-Людям нравится больше жить по их правилам, и они очень рады за то что хоть кто-то помогает разгребать их проблемы… Независимо какие они бы были, материальные, проблемы с контрактами или еще что-то… Я стараюсь помогать всем чем смогу, конечно я не смогу достать горы богатства или еще чего… Но… Но… Я не знаю что сказать… Просто прошу вас тоже понять меня, какого было трудно мне поднимая Братство с пучины океана…
Астрид была не слишком терпеливой, но ей хотелось узнать что скажет Цицерон.

-Конечно Цицерон, если я понадоблюсь, я буду у входа.
Астрид не хотела смотреть на Матушку, вернее ей не было до нее дела.
“Пока не появится Слышащий, Матушка так и будет оставаться для меня несуществующей”
Так Астрид хотела огородится от мысли того, что если появится Слышащий, у нее будут проблемы… И она точно знала то что если чего и захочет Матушка, так это того чтобы в Убежище пришел новый Глава. Больше всего Астрид боялась погибнуть от рук своих братьев и отправится на встречу с Отцом Ситисом, единственным богом в которого она верила. Остановившись возле фонтана, девушка осмотрела стекло, за которым теперь стояла Матушка. В глазах резко потемнело, мозг начал пульсировать, голова начала болеть.
“Всего лишь переутомление, нужно немного отдохнуть. Эта Матушка меня с ума сведет”
В комнате, где Астрид перечитывала все письма, все было по старому, тусклый свет от свечей заставлял тени танцевать на стенах, по паутинке на потолке ползал паук, который пожирал какое-то насекомое. Усевшись за стол чтобы разобрать пришедшие письма и контракты, Астрид обратила внимание на книгу с желтоватой обложкой, которую она сюда не клала, или клала, но просто забыла он ней.
“Посмотрим… Правда о Матери Ночи”

Закончив высвобождение ценного груза из ящика, братья разошлись по своим делам. Астрид также не стала задерживаться. Цицерон, наконец, смог немного вздохнуть с облегчением и первое, что он сделал — это взял небольшой ларь, что находился прежде в ящике вместе с гробом Матери Ночи, и поставил его на стол. Но не успел он открыть его, как к нему обратилась Корнелия.
- Цицерон был бы несказанно рад одолжить своей сестре лошадь, - ответил шут, - если бы лошадь принадлежала ему. Но коня и телегу мне дали во временно пользование, чтобы привести Матушку в новый дом, - имперец вернулся к ларцу и, открыв его, достал оттуда различные инструменты и масла для ухода за Матерью Ночи, небольшой томик и ключ от склепа. После этого он вновь посмотрел на Корнелию, - может скромный Хранитель поинтересоваться, зачем сестре Корнелии потребовалась лошадь? Возможно, я смог бы разыскать того, кому мне было велено вернуть коня и повозку, но не раньше наступления темноты. Добрая женщина из таверны сказала, что хозяин появляется близ Фолкрита только по ночам...

- Когда-то, когда Темное Братство было на пике своего расцвета, из-за большого количества братьев и сестер существовала сложная иерархия, - начал рассказывать Цицерон, - новобранцев именовали Убийцами, чуть более опытных — Лишающими Жизни, затем Ликвидаторы. Опытные братья и сестры именовались Ассасинами. Палачи — это Ассасины, которые могли присматривать за новичками и выдавать контракты...
Имперец взял ключ и, подойдя к каменному гробу, отпер замок. После этого Хранитель открыл створки саркофага и сделал пару шагов назад, чтобы посмотреть на Мать Ночи и дать оценку ее состоянию после поездки.
«Цицерон рад, что поездка не доставила тебе неудобств, милая Матушка», - улыбнулся шут, видя, что останки находятся в нормальном состоянии, - «мы больше трех недель провели в море, переезд из Данстара сюда — это такая мелочь!» - он обернулся и посмотрел на Корнелию.
- …Хранитель рассказал тебе про основной состав нашей гильдии. Но иерархия существовала и у верхушки, которая называлась «Черная Рука». Она состояла из Слышащего, который непосредственно контактировал с Матушкой, получая от нее имена заказчиков, и передавал их Уведомителям, а Уведомители занимались набором рекрутов и являлись к заказчикам, чтобы обговорить условия и заключить сделку. После этого они передавали контракты Палачам. Также у каждого Уведомителя и Слышащего было по личному телохранителю, которые именовались Глушителями, - имперец ненадолго замолчал и погрустнел, - Цицерон вступил в Темное Братство много позднее его расцвета. Он не уверен, что эта иерархия сейчас имеет силу. Тогда у нас была Слышащая и Уведомители. Но Слышащего нет уже много лет. И потому нет нужды в Уведомителях. Все оставшиеся братья и сестры фактически равны.
Мужчина подошел обратно к столу, достал из ларца кремень и огниво и вернулся к Матери ночи, чтобы зажечь свечи на небольшом пьедестале, где стоял саркофаг.
- Я понимаю, дорогая сестра, что ты хочешь как можно скорее хочешь приступить к выполнению контракта... - ответил имперец, вновь подойдя к столу и подготавливая нужные инструменты, - ...но я не смогу отдать тебе лошадь раньше наступления вечера. Вечером Цицерон отправится к ее хозяину и сможет попросить ее оставить еще на несколько дней, - шут замолчал, вернувшись к Матушке и произвел несколько манипуляций инструментом, - сестра Корнелия собирается в Маркарт одна? Она знает, что в Пределе буйствуют Изгои, которые очень негостеприимны к чужакам?
Закончив работу, Хранитель закрыл створки саркофага и убрал инструменты.
- Цицерону очень нужно отдохнуть, - сказал шут и зевнул, все сильнее чувствуя усталость, - он не спал уже два дня.

Отредактировано Цицерон (2012-12-06 16:18:22)

Шут молча проводил уходящую девушку взглядом, после чего еще раз посмотрел на саркофаг и отправился в соседнюю комнату, которую он облюбовал в качестве своего места для отдыха.
«Цицерон с радостью мог бы сопроводить тебя, дорогая сестра Корнелия, в столицу гномов... но он так устал... Если Хранитель не отдохнет хотя бы немного, Темному Братству придется выбирать нового Хранителя», - размышлял усталый имперец, садясь на кровать.
Мужчина хотел было переодеться ко сну, но вспомнил, что оставил некоторые свои вещи в повозке, а возвращаться за ними уже не было ни сил, ни желания. Поэтому он сбросил головной убор, перчатки и обувь, а сумку, что на поясе, спрятал под подушку, после чего лег спать.

***

Какое-то время спустя Цицерон проснулся. Сложно было сказать наверняка, который был час на дворе, поскольку в Убежище не попадал солнечный свет из-за отсутствия окон. А если даже и попадал через какое-нибудь отверстие в пещере, то к комнате Хранителя это явно не относилось. Сладко потянувшись, шут еще несколько минут приходил в себя после сна, вспоминая о событиях, произошедших накануне. Он перевернулся на другую бок и с удивлением обнаружил, что ящик с его вещами, которые оставались в повозке, лежит у стола.
«Похоже, кто-то из братьев решил оказать маленькую услугу рассеянному Цицерону», - подумал имперец, после чего, поднявшись с кровати, надел перчатки, колпак и сапоги и пристегнул сумку на поясе, - «надеюсь, все вещи на месте», - размышлял он, подойдя к ящику.
К счастью, ничего из вещей Хранителя не пропало, поскольку ящик был по-прежнему надежно закрыт. Мужчина отпер его и вытащил оттуда свою сумку через плечо, где находилось немного съестных запасов, его дневники и походные принадлежности. Пищу он убрал в буфет, а все остальное — в комод. После этого он, наконец, достал из ящика теплую накидку и сменную одежду, которая уже была не так надобна. Закончив распаковывать свой багаж, Цицерон, наконец, решил покинуть комнату и поинтересоваться, чем занимаются остальные жители Убежища.
«Хранитель должен найти Корнелию, если она еще не уехала», - подумал он, - «если сейчас ночь, нужно будет найти того, кому Цицерон обещал вернуть повозку», - внезапно имперец вспомнил про письмо, которое так и не прочел, - «нет, сначала к Астрид. Узнаю у нее о задании сестры Корнелии».
Шут направился в сторону выхода, чтобы поговорить с Главой Убежища.

Пройдя основную пещеру Убежища, в которой не видно никого из обитателей, Цицерон начал не спеша подниматься по лестнице, ведущей в помещение перед выходом и по соседству с комнатой Астрид и ее мужа.
«И вновь эта оглушающая тишина...» - задумался шут и обернулся, остановившись на середине лестницы, - «братья и сестры наверняка спят, а кто-то отправился выполнять контракт».
Тут имперец услышал шорох из комнаты наверху и отвернулся от главной залы, продолжив подниматься по лестнице. Благодаря хорошему освещению, можно было заметить, что в прихожей комнате мелькнула чья-то тень. Поднявшись, Хранитель увидел Главу Убежища.
- Сестра Астрид! - улыбнувшись, произнес он веселым тоном, но не громко, - Цицерон слышал, сестра Корнелия собиралась в Маркарт. Она уже отправилась туда? Одна или ее кто-нибудь сопровождает? В Пределе подстерегает множество опасностей, которые не всегда могут оказаться под силу даже Темному брату.

Имперец окинул взглядом Главу Убежища: нордка, пусть и не в рамках традиций Темного Братства, но вполне заслуженно стала его лидером — едва ли изнеженная избалованная и излишне восприимчивая барышня смогла бы управлять гильдией наемных убийц. Несмотря на то, что женщина с интересом разглядывала шута, она явно не была к нему благосклонна. Это легко было определить по холодному блеску ее глаз. Ко всему прочему, сказанное Астрид прозвучало, как показалось Хранителю, несколько противоречиво.
- Ушла? Сестра Корнелия ушла? - мужчина был не столько удивлен, сколько возмущен хладнокровию Главы Убежища, - одна? Пешком? Цицерон же просил ее подождать вечера! - имперец воскликнул громче, но тут же немного сбавил тон, дабы не разбудить спящих, - как можно будет избежать кровопролития при нападении уродливых Изгоев, кишащих по всему Пределу? Из такой битвы выжившим остается только один, - шут немного отдышался и продолжил уже спокойно и несколько удрученным тоном, - уважаемая Астрид ведь знает, по чью душу отправилась сестра Корнелия? - на последних словах Цицерон улыбнулся, сделав умоляющий взгляд, - она, конечно, расскажет об этом контракте Хранителю, если он очень-очень попросит. А он очень-очень просит.

Отредактировано Цицерон (2012-12-11 19:37:10)

Судя по тому, как изменилось лицо Астрид после сказанного Цицероном, его слова заставили женщину задуматься. Безусловно, самоотверженность и самостоятельность ассасина похвальны, но стоит ли так рисковать, когда Темное Братство и так на грани исчезновения? Хотя имперец и не узнал от Главы Убежища почти ничего нового, он заметил одобрение с ее стороны.
- Хорошо, сестра Астрид, Цицерон все понял, - сказал шут спокойно, - он полагает, что сможет найти сестру Корнелию в Маркарте. А если не сможет... то сестра Корнелия сама найдет его! Да!
«Появление в городе шута не останется незамеченным!» - подумал он про себя и побежал обратно в Убежище.
- Хранитель соберет вещи и сразу в дорогу! - раздался голос имперца на лестнице.
Он добежал до своей комнаты и спешно побросал большую часть своих вещей, среди которых была одежда, походные принадлежности, немного пищи и последний том дневника, в сумку через плечо, после чего покинул комнату и прошел в Святилище. Цицерон положил сумку на пол и медленно подошел к саркофагу Матери Ночи.
- Милая Матушка, - произнес он вполголоса, прикоснувшись к каменному гробу, - твой верный слуга должен покинуть тебя ненадолго. Он обязательно вернется и надеется, что вернется не один, а с сестрой Корнелией. Глупая девчонка не захотела ждать и отправилась одна. Цицерон хочет убедиться, что у нее не возникло проблем. Никто из братьев и сестер больше не должен погибнуть нелепой смертью! - шут отошел от саркофага на шаг, - Хранитель надеется, что его Госпожа не заскучает в его отсутствие. А если ее кто-нибудь обидит — Цицерон непременно узнает об этом и, конечно, накажет обидчика. Строго накажет, - на лице имперца мелькнула злорадная улыбка и он тихо рассмеялся, после чего схватил свою сумку, оставленную на полу и побежал обратно в сторону выхода из убежища.

>>> Сосновый лес

Сосновый лес >>>

В Убежище было тихо и спокойно. Едва ли кто-то из его жителей уже отправился спать, вероятнее всего, каждый просто занимался своим делом. В проходной Астрид видно не было, дверь в ее с мужем комнату была закрыта. Цицерон спустился по лестнице в главную пещеру и обнаружил там Арнбьорна, точившего топор. Имперец сделал вид что не замечает его, дабы не нарываться на лишние неприятности, и отправился дальше в сторону своей комнаты. Норд, практически не отвлекаясь от дела, поднял глаза и проводил шута взглядом, полным презрения. Больше Хранитель никого не встретил на пути в свою комнату, но отчетливо начал слышать разговор, доносящийся из трапезной. Два женских и два мужских голоса. Похоже, ужин был в самом разгаре, да и сам Цицерон был бы не прочь подкрепиться, но вот так сразу заявляться к остальным у него не было желания.
«Цицерон голоден, но не будет никому мешать. Утолить голод можно и в своей комнате», - размышлял он.
Проходя мимо Святилища мужчина не мог не проведать Мать Ночи. Подойдя к саркофагу, он открыл створки и, убедившись, что все в порядке, довольно улыбнулся. Хранитель отсутствовал всего пару дней, посему это никак не отразилось на состоянии Матушки. Шут немного погрустнел и вздохнул.
- Милая Матушка! - заговорил он почти шепотом, - твой верный слуга безмерно счастлив видеть тебя в прежнем величии. Но Цицерон очень обеспокоен тем, какие опасности и тайны сгущаются над нашей семьей. Ты тоже чувствуешь это? Чувствуешь? Я знаю, что ты все видишь. Есть некто, безумец, следящий за нами. Сестра Корнелия совершила глупость и помешала мне выследить его. Но он еще проявит себя, обязательно. Наверняка он уже идет по нашим следам, - имперец нахмурился, - но он не посмеет появиться здесь, иначе я заставлю его захлебнуться в собственной крови! - мужчина на несколько мгновений с угрожающим видом сжал перед собой кулак. После этого он опять погрустнел и, вздохнув, сделал несколько шагов туда-обратно. Вновь встав перед гробом, он посмотрел на Госпожу.
Голоса из трапезной становились все громче и доносились уже до Святилища. Цицерон попытался прислушаться, что столь бурно обсуждают братья и сестры на ночь глядя, но не смог разобрать слов.
- Моя Темная Госпожа! - радостно обратился шут к останкам Матушки, - ужель ты избрала Слышащего во время моей... кратковременной отлучки? Конечно, ведь надоедливый Цицерон не отвлекал тебя своими песнями и танцами от принятия столь важного решения, - Хранитель замолчал и внимательно посмотрел на Мать Ночи и в очередной раз удручающе вздохнул, - нет, ты не выбрала Слышащего. Если бедный Цицерон не заслужил такой чести, то и никто другой не заслужил, - имперец подошел почти вплотную к саркофагу и, взявшись руками за створки, в очередной раз взглянул на Матерь. В его взоре можно было прочесть одновременно надежду и отчаяние, - что же нам делать, моя дорогая Мать? Мы проделали такой путь, чтобы воссоединить нашу семью, и что в итоге? В Братстве забыли о старых традициях настолько, что некоторые фанатики осведомлены лучше убийц! - мужчина вновь недовольно нахмурился, начав повышать голос, - нанять ассасина, чтобы его же высмеять за незнание Догматов! Немыслимо! Да, Цицерон хоть и дурак, но даже он не позволит себе быть осмеянным за такое! - немного успокоившись, он осторожно прикоснулся своей рукой к руке Матушки, - ты же видишь, как нам нужна твоя помощь... Помоги своим детям, твой слуга просит тебя, Госпожа. Я знаю, ты не заговоришь с глупым Цицероном, но дай хотя бы знак... Я не знаю! Как-нибудь. Ты ведь можешь.
Имперец вновь взялся за каменные створки саркофага и начал их закрывать. Приостановившись, он сказал напоследок:
- Теперь ты знаешь все. Впрочем, ты и без меня все знаешь. Цицерон очень устал с дороги. И голоден. Ему нужно отдохнуть, а завтра он снова тебя навестит, милая Мамочка.
Шут умиротворенно улыбнулся и закрыл створки гроба.
«Надо все же посмотреть хоть одним глазком, что там обсуждают остальные», - задумался он, продолжая слышать разговор, доносящийся из трапезной.
Пройдя через соседние комнаты, Хранитель явился к месту сбора. В столовой собралась большая часть жителей Убежища. Имперцу не хотелось выглядеть шпионом среди своих же  пусть и не очень верных, но все же братьев и сестер, потому он решил предстать перед ними во всей своей шутовской красе. Все сидевшие, едва завидев Цицерона при входе, тут же приостановили свои разговоры и повернули головы в его сторону. Наступило неловкое молчание.
- Вы уже вернулись, господин Цицерон! - прервал тишину Фестус Крекс, - не желаете ли присоединиться к нашей трапезе? Прошу вас, мы будем очень рады.
Шут немного натянуто улыбнулся и направился к столу. Усевшись на свободный стул, он, сняв перчатки, придвинул к себе тарелку и потянулся за куском жареной индейки.

Все то время, пока Цицерон находился за трапезой, остальные находившиеся в помещении пытались говорить кто о чем, но все эти разговоры явно не относились к тому бурному обсуждению, проходившему здесь до появления шута.
«Цицерон не понимает, что может скрывать брат от брата?» - с досадой размышлял имперец, заканчивая управляться со своим ужином и поглядывая на остальных.
В трапезной Темное Братство было не в полном составе. Астрид так и не появилась, ее муж, видимо, тоже не слишком любил ужинать в большой компании. Хранитель видел, как мимо столовой прошла Корнелия, но тоже не стала присоединяться к остальным. Первой из-за стола встала данмерка.
- Бабетта у себя? - спросила она у Визары.
- Я видел ее, когда она пошла кормить Лиз, - ответил ящер.
«Бабетта?» - Цицерон попытался вспомнить, кто скрывается под этим именем.
Вскоре после данмерки с ужином закончил и Фестус Крекс. Старик пожелал всем спокойной ночи и покинул трапезную. Визара поднялся со скамьи и подошел к печи. За столом остались только шут и Назир. Редгард, судя по всему, не собирался в ближайшее время уходить, но его выражение лица говорило о том, что «дитя Алик'ра» не намерен начинать беседу и вообще не любит лишней суеты. Впрочем, и сам Цицерон не слишком хотел общения в данный момент по той простой причине, что очень устал с дороги. Имперец поблагодарил оставшихся за ужин и поспешил в свою комнату.
Оказавшись у себя, мужчина тотчас же переоделся в свое сменное льняное облачение и улегся спать, предварительно потушив свет. Уснул Хранитель почти мгновенно.
Цицерон внезапно проснулся посреди ночи от нагнетающего чувства тревоги. Он встал с постели и, взглянув в дальний конец комнаты, увидел двух разговаривающих друг с другом незнакомцев — мужчину в темной мантии и женщину в светлой. Хотя они находились недалеко, имперец не мог понять, о чем они говорят, поскольку речь их словно состояла либо из незнакомых слов, либо и вовсе была телепатической. Заметив, что Хранитель проснулся и наблюдает за ними, таинственные личности прекратили разговор и молча посмотрели на шута. Смуглое выразительное лицо мужчины не было знакомо Цицерону, но ему показалось, что он где-то уже видел женщину, которая оказалась данмеркой невысокого роста и прекрасного телосложения. С едва заметной улыбкой на лице она медленным шагом направилась к имперцу. Оказавшись примерно в полуметре от него, данмерка протянула руки вперед, словно намереваясь что-то передать. Шут покорно протянул свои руки в ответ и внимательно посмотрел на женщину. В то же самое время он почувствовал прикосновение ее ладоней. Внезапно мужчина, оставшийся позади данмерки, начал постепенно словно растворяться в воздухе, пока не исчез совсем. Женщина снова улыбнулась, глядя на Цицерона не то с нежностью, не то со снисхождением.
- Матушка? - произнес имперец и...
...Проснулся у себя в постели. Мужчина не сразу понял, где он и что произошло, но быстро пришел в себя и приподнялся. Судя по редким лучам света, проникающим через немногочисленные расщелины, и разговорам, доносившимся из других комнат Убежища, уже наступило утро.
«Что, что это было, тогда, ночью?» - Хранитель настойчиво пытался вспомнить то, что видел, - «бедный Цицерон сходит с ума? Нет, это невозможно! Но я готов поклясться, что они были здесь, в этой самой комнате!» - шут встал с постели и подошел к тому месту, откуда наблюдал всю происходившую ночью картину. Он взглянул на стол — свеча, которую имперец потушил перед сном, по-прежнему не горела, - «Цицерон не каджит, он не может видеть в темноте... Странно это все».
Мужчина вспомнил момент, когда данмерка взяла его за руки. Все было настолько реалистично, что Хранитель вздрогнул: это касание, такое холодное и твердое, и одновременно чистое, умиротворяющее, словно придающее силу...
«Нет, это не могло быть простым сном», - решил шут, - «Цицерон должен поговорить с Матушкой».
Имперец подошел к комоду и, достав свои вещи, начал переодеваться. Закончив смену гардероба, он направился к Святилищу.

Отредактировано Цицерон (2013-01-16 17:15:59)

А в Святилище Цицерона уже ждала Корнелия. А может, и не ждала, но, в любом случае, она там находилась. И девушка охотно поделилась с имперцем некоторыми своими соображениями.
- Ты многого не понимаешь, дорогая сестра, - вздохнул шут, - Астрид не знала Братства таким, каким оно должно быть. Она не станет возвращаться к традициям добровольно, и Цицерон не тот, кто сможет ее в этом убедить. Пока Матушка молчит, пытаться что-то изменить бесполезно.
Имперец подошел к каменному саркофагу и, открыв створки, сделал шаг назад. Ничего необычного, Мать Ночи находилась в том же виде, что и всегда. Впрочем, ожидать чего-то другого было бы странно.
- Темное Братство не сможет вернуть прежнее могущество до тех пор, пока не будет избран Слышащий, - продолжил Хранитель, взглянув на Корнелию, - о возвращении каких традиций может идти речь, если братья и сестры не могут выполнять волю Матери? - мужчина с грустью посмотрел на труп Госпожи и вздохнул, - все, что мы можем сейчас сделать — это проявлять уважение к нашей Матушке. И ждать, - он вновь обернулся в сторону девушки, - Цицерон знает, что Госпожа внимает своим детям. Она готова помочь, но ее верный слуга должен понять, чего она желает от нас, и исполнить ее просьбу, - шут на мгновение замолчал, - сестра Корнелия, прости дурака, но мне нужно поговорить с Матерью... наедине. Как только я закончу — я спущусь в трапезную. Цицерон уже немного проголодался, - он улыбнулся.

Цицерон проводил взглядом уходящую из Святилища Корнелию, после чего подошел ближе к гробу Матери и посмотрел на ее костлявые, обтянутые кожей руки. Имперец снял перчатку и осторожно прикоснулся ладонью к руке Госпожи. По телу мужчины пробежала легкая дрожь: это прикосновение словно вернуло его воспоминаниями обратно к недавнему сну. Даже несмотря на то, что Хранитель и прежде уже неоднократно прикасался к Матушке во время выполнения своих обязанностей, он ничего подобного не ощущал, а, может, просто не придавал значения. Цицерон замер на несколько мгновений, словно околдованный, и, не спуская глаз с кистей Матери, медленно провел ладонью по ее левой руке, после чего остановился. Имперец вздохнул и поднял голову, чтобы посмотреть на ее лицо, попытаться вспомнить данмерку в светлой мантии. Но на этом лице, искаженном то ли гримасой агонии, то ли просто временем, даже отдаленно не угадывались те прекрасные черты, что приснились шуту. Однако сомнений, что женщина, явившаяся во сне, и была Матерью Ночи, становилось все меньше. Цицерон в тот момент испытывал чувство, которое, пожалуй, хотя бы раз в жизни довелось познать каждому: когда словно волной накатывает глубокое осознание того, с чем человек имеет дело, и насколько это на самом деле для него ценно. Хранитель и прежде знал, что Темная Госпожа — это больше, чем просто бренные останки в каменном гробу, — это бессмертный дух женщины, совершившей большую жертву во имя Темного Братства и Отца Ужаса. Но сейчас он понял и поверил в то, что Матушка на самом деле видит и слышит своих детей и способна откликнуться на их мольбы, что она не отвернулась от них. Мужчина внимательно посмотрел на пустые глазницы Матери и вспомнил взгляд прекрасной данмерки во сне, взгляд, полный нежности и вместе с тем какой-то грустный, словно она в обиде на своих детей. Но помимо всего этого было еще кое-что.
- Милая Матушка, - тихо заговорил имперец, продолжая держать свою ладонь на руке Госпожи и не спуская глаз с ее лица, - твой верный слуга бесконечно благодарен тебе за то, что ты откликнулась на его просьбу. Но бедный дурак не понял, что ты пыталась ему сказать в этом сне, - мужчина на мгновение скривил расстроенную мину, - я знаю, что ты просто не могла передать свою помощь словами, ведь тогда бы наивный Цицерон подумал, что ты избрала его Слышащим... - Хранитель призадумался, опустив голову и посмотрев на руки Матери, а затем снова перевел взгляд на ее лицо, - я очень надеюсь, что скоро пойму, какой подарок ты сделала своему слуге, и несомненно использую его, чтобы помочь Братству. Лишь об одном тебя прошу: не оставляй своих детей, дай им шанс. Один. Самый последний! Ты знаешь, что Цицерон готов ради тебя на все, - шут смотрел на свою Темную Госпожу взглядом, полным надежды, - а я теперь точно знаю, что ты любишь Цицерона... по-своему.
Он сделал продолжительную паузу, словно собираясь сказать что-то, но желая правильно сформулировать.
- Какая досада, что ты умерла так давно... - произнес, наконец, Цицерон почти шепотом, - должно быть, мало кому из здравствующих и поныне довелось видеть то, как ты дышишь, твою красоту, говорить с тобой. Но ты сделала по-настоящему дорогой подарок своему Хранителю, приснившись ему во всей своей красе. Прошу, не сердись на забывчивого шута, но я не запомнил твоего лица, лишь только то, что ты была прекрасна... - мужчина вновь удрученно вздохнул, - как бы я хотел знать, какой ты была на самом деле...
Имперец замолчал и хотел было обнять Матушку, но не стал этого делать, поскольку боялся повредить ее хрупкие кости. Он убрал ладонь с ее руки, надел свою перчатку обратно и сделал шаг назад, нервно сглотнув.
- Прости дурака, - беспокойно сказал он, - мне не стоило всего этого говорить. Я и так просил слишком много. У бедного Цицерона опять помутилось в голове. Ему нужен свежий воздух. Прогуляться... Я к тебе еще вернусь, дорогая Матушка.
После этого шут закрыл створки гроба и поспешил покинуть Святилище.
«Глупый, глупый Цицерон!» - сокрушался мужчина, - «нужно успокоиться и все обдумать. Но не здесь».
Быстрым шагом он направился к выходу из Убежища.

>>> Сосновый лес

Отредактировано Цицерон (2013-01-27 01:54:03)

Ящер основательно поглощал оленину. Корнелии тоже хотелось есть, но она никак не могла сосредоточиться на пище. Ее внимание все время отвлекал на себя Визара.
- Может, мне стоило стать естествоведом? – задумчиво произнесла Корнелия, не сводя с ящера глаз. Тот резко, как будто он спал, а затем его разбудили, повернул голову в сторону девушки:
- Зачем естествоведом?
- Да нет, это я так. Ты кушай, кушай,  – улыбнулась ассасин. Визара пожал плечами и продолжил поедать мясо.  «Ну они и страшные, конечно. Им даже оружие не нужно, такие клыки… а эти выросты? Головой раз махнешь – и нет человека, ну или мера.»
- Слушай, Визара, вот у вас, аргониан, такие зубы – зачем вам оружие вообще?
- Во-первых, мы не… - дальше Визара произнес какое-то непонятное слово. Скорее всего, это было ругательство, но Корнелия не расслышала, - а во-вторых, кто сказал, что мы ими не пользуемся? – и ящер вновь расплылся в жуткой ухмылке. Наступила тишина, только негромкое чавканье тревожило ее. Немного подумав, чем бы заняться, Корнелия вытащила один из своих кинжалов.
- Визара, ты хорошо метаешь ножи? – аргонианин кивнул. Девушка взяла со стола яблоко, поставила его на шкаф и отошла. Прицелившись, Корнелия метнула нож, однако промахнулась.
- Возьми мой, он лучше летит, - Визара вытащил свой кинжал и протянул девушке. Корнелия покрутила оружие в руках. Оно было точно таким же.
- А ты уверен, что… - аргонианин уверенно кивнул.
- Ну ладно.
Корнелия замахнулась и бросила кинжал. Точно в цель. Яблоко, а точнее его остатки разлетелись по трапезной.
- Да как это? Он же абсолютно такой же.
Ящер оскалился:
- Вы, люди, верите во все, что вам говорят. Я внушил тебе, что все получится – и вот, ты попала в цель.
Корнелия недоверчиво взглянула на Визару:
- Эм… ладно… давай, доедай, сходим к Назиру, может у него есть что для нас.
- Не думаю, что будет что-то для меня.
- А за компанию со мной сходить трудно?
- Иди тогда, а я приду.
Девушка кивнула и вышла из трапезной и отправилась туда, где были «апартаменты» редгарда. «Надо чем-то заниматься, здесь от скуки хоть на стену лезь» - размышляла про себя Корнелия. Войдя к Назиру, ассасин поклонилась:
- Назир, приветствую, да хранит тебя Ситис. Есть работа для меня?