В последнее время я много думал о своем прошлом.
Историки говорят, что человек, помнящий свое прошлое, может избежать ошибок своих предков. Я, признаюсь честно, в это не верю. Как правило люди либо слишком легкомысленно относятся к чужому опыту, либо слишком превозносят самих себя, либо близоруки умом для учения на чужих ошибках вместо собственных.
Так что, не теша себя надеждой, что мой пример поможет кому-то из более юных, надеюсь, однако, что чтение моих записок займет кого-нибудь.

Эррол Хантингтон, межевой рыцарь.

В тот день я проснулся, как это часто бывало, от холода. В замке Норпоинта пришлось привыкнуть к сквознякам, как к неизбежному злу. Далекий Север полон опасностей, и лишиться собственного языка при пробуждении – одна многих, с которыми приходилось мириться каждодневно.
Слуга Уоллес, тощий старик с седой головой,  тихий и исполненный зловещей гордости, словно сам замок, по обыкновению, вместе с двумя мальчишками внес таз с теплой водой и удалился, оставив меня наедине с собой. Теплая вода уняла дрожь, я накинул себе на плечи меховой плащ и поднялся по ступенькам на вершину башни. Шел снег. Ветер веял над моим пристанищем, заставляя меня ежиться под плащом, но я не мог отказать себе в удовольствии видеть. Многим из читающих, должно быть, знакомо чувство эйфории и внутренней свободы, которое наполняет душу, когда взгляд охватывает землю так далеко, что глазу не во что упереться – оттого лишь, что так широко и просторно вокруг. Передо мной была похожая картина. Двор, стены, ров, за ними – Ближний Город, живой и обустроенный, к нему примыкала обширная, вымощенная брусчаткой городская площадь с трухлявым деревянным постаментом. По ту сторону площади – Узкий Город, с его бесконечно петляющими тесными улицами, домами самого разного пошиба и населяющей его поганью. Целиком весь город был опоясан почти бескрайним хвойным лесом, и далеко-далеко были горы голубоватого цвета. Позади меня, за скалой, на которой стоял замок, простиралось море. И все это было мое: и лес, и город, и замок, и море, и даже скала. Каждый раз от этого захватывало дух.
Услышав шаги внизу, я спустился. Уоллес молча поклонился, показал мне затылок и удалился прочь. После завтрака я привычно накинул на себя рубаху, надел поддоспешник и кольчугу, надел перевязь с мечом и подошел к двери. Так начинался день Графа Норпоинта.
***
Каждое утро начиналось с приема. Я, на своем резном деревянном кресле, оставшемся еще от старика Голдрика, магистр Ульрик и Уильям, казначей, выслушивали жалобы, просьбы и притязания той часть крестьян и горожан, которые боялись разбойников и мятежников меньше, чем меня.
Ульрик был стар, как Нирн, и мудр, как Акатош. В жилах его струилась магия, а голова его скрывала проницательный и живой ум. Старик, хотя и был в свое время великим магом, уже к началу моего правления крайне тяжело переживал колдовство в силу своей дряхлости. Мигрени и подагра были его извечными спутниками, и старец часто про себя проклинал свои юные годы, когда он был слишком амбициозен и наивен, чтобы уделять время созидательной школе восстановления. Насколько я знал, в Норпоинте он самоучкой пытался освоить алхимию.  Кроме прочего, старик был высоким, как жердь, с заостренным бледным лицом, испещренном морщинами. На голове его сверкала лысина, оставшиеся же волосы и густая ухоженная борода были белыми, как молоко. Одевался этот старик почему-то в дорогой светский костюм, хотя и ходил обыкновенно с магическим посохом.
Уильям был совсем молодым юношей, бретоном,  сыном купца.  Это был чертовски находчивый и хитрый парень с искрой в глазах и пламенем в сердце. Он был низенького роста, пухловат, но широк в кости. Лицо его, с могучим подбородком и выдающимися скулами, крючковатым большим носом и большими надбровными дугами, скорее подошло бы кулачному бойцу, а не кучине, но природа, впрочем, выделывала и куда более смешные шутки. Довершали образ казначея непослушные рыжие волосы и бакенбарды.
Третьим моим советником был Капитан Гарольд Уолкер, начальник городской стражи. Это был настоящий воин и лидер, и родись он в благородной семье, он непременно стал бы рыцарем, а, может быть, и магистром. Гарольду было чуть меньше сорока, он наголо брил голову и лицо, почти всегда носил униформу стражи, кажется, даже спал в кольчуге и крайне редко расставался со своим мечом. Уолкер прослужил в страже Норпоинта всю свою жизнь, и к тому времени уже шесть лет был ее начальником. Именно благодаря ему город не погряз целиком в анархии после потери бургомистра, и продолжал функционировать. Кроме того, он был отличным фехтовальщиком, как я понял из нескольких уроков с ним, на которые я решился из чистого любопытства, а в итоге узнал много новых трюков, которым не учат благородные учителя фехтования.
В тот день он занимался тем же, чем привык заниматься всегда: обходил посты и секреты в городе и в лесу, вынюхивал разные слухи и раздавал указания.
Я же протирал кресло, стараясь пореже зевать и внимательнее слушать.
- Добрый Сир, старуха Джилли облила меня помоями из окна!
- Ваша Светлость, моя жена видела сегодня, как соседка доила нашу корову нагишом! Она – точно ведьма!
После череды подобных жалоб, из толпы вышел Кнуд, кожевник и уважаемый гражданин. Кряжистый и угрюмый, он сперва молча воззрился на меня из-под густых бровей, а затем заговорил:
- Светлейший Граф, не оставьте рабочего человека в беде! – угрюмо и с явным неудовольствием пророкотал он формальную фразу и, расправив руками бороду, дрогнувшим голосом продолжил, - Мои дети, Лансель и Лисель, пропали. Эти маленькие паршивцы любили тайком убегать в лес… Сколько раз я говорил им этого не делать! – полушепотом добавил он и на мгновение отвернулся, украдкой утеревшись, - И теперь вот уже день и еще полдня, как они пропали. Я… Я искал их…
- Довольно, Кнуд! – поднятой рукой я прервал его речь, поднимаясь из кресла, - наши граждане не останутся в беде. Сэр Герберт Вельд!
Светловолосый рыцарь с длинными пшеничными усами в белом сюрко рыцарей Розы вышел вперед.
- Вам поручается найти пропавших детей. Возьмите пятерых наездников и нашу охотничью собаку.
- Ваша Светлость! – Вельд ответил коротким поклоном и удалился вместе с кожевником. Дверь со скрипом отворилась, и тут же в зал спешно вошел Капитан Уолкер, придерживая рукой меч и ножны. Люд в спешке, оттаптывая друг-другу ноги, освобождал стражнику дорогу.
Подойдя ко мне ближе, он прошептал:
- Мы выследили ту самую банду браконьеров!
Он отстранился, мы посмотрели друг-другу в глаза и не смогли сдержать улыбки.
- Готфрид, захвати молоток и гвоздей! – махнул я своему оруженосцу, затем кивнул Магистру, и вместе с капитаном, как был, вышел из зала вон.
***
Семеро братьев-браконьеров давненько были костью в горле моего города. Паршивцы отлично знали лес, дерзко проникали в мои леса, убивали мою дичь и даже иногда рубили мои деревья. Хуже всего было то, что добытое таким образом добро братья зачастую сплавляли разным группам мятежников в Узком Городе.
Издали можно было бы подумать, что где-то постукивает дятел. Тихо, как только могли, вот уже три четверти часа мы следовали за нашими следопытами. Ближе – отчетливее звук. Звук топора по дереву. На руку нам была метель. Даже здесь, среди деревьев, видеть что-то было сложно, и если свистящий ветер немного приглушал звук скрипящего под нашими ногами снега, то лесоруба было потерять невозможно. В какой-то момент Пьер, следопыт, сказал, что мы подошли уже достаточно близко, и нужно было разделиться, чтобы окружить  браконьеров. Нас было всего десятеро – учитывая, что Вельд забрал на поиски детей пятерых, отвлекать больше гарнизонных ребят было просто нельзя. Отобрал я самых надежных людей из местных и собственной свиты. Среди них был вышеупомянутый капитан, мой оруженосец, пара местных следопытов – Пьер и Агнес, которые, ко всему прочему, были мужем и женой. Был с нами и сэр Кальтер. Сэр Джон Кальтер происходил из Хаммерфелла. Он был улыбчивым добродушным мужчиной. У этого редгарда было приятное лицо, немного раскосые блестящие карие глаза и зачесанные назад длинные волосы, черные, как перья ворона. Я помню его еще со времен Вэйрестского турнира, он был одним из досрочно посвященных оруженосцев, как и я, только был на год младше меня. Довершали нашу компанию трое ребят и один из вольных мечей.
Готфрид, четырнадцатилетний мальчик с большими зелеными глазами, явно нервничал. Вспомнив себя в его возрасте, я похлопал оруженосца по спине и постарался улыбнуться, прежде чем маленький воин ушел на свою позицию. Обождав условленное время, я вынул из ножен меч и приблизился на звук. К своему разочарованию, я увидел лишь четверых братьев, всех, как один, в полушубках и лисьих шапках.
Один из братьев орудовал топором, трое других стаяли на страже. В этот раз – напрасно. Прислушавшись, сквозь метель можно было услышать, как лесоруб негромко тянет песню:
Ты будешь спать, моя любовь,
В постели пуховой,
Ходить в шелках и кружевах,
В короне золотой…
Я собрался было выпрыгнуть на площадку и тут же уложить ближайшего братца, как вдруг раздался голос, хриплый бас, который запел слова нимфы:
Твоя постель не для меня,
И шелк мне ни к чему!
И, довершая песенку, Капитан Уолкер добавил от себя:
Попался ты, тупой чурбан,
Лови мою стрелу!
Братья всполошились и похватали свое оружие. Лесовик так и остался с топором. Один из братьев нервно помахивал шестопером, двое других были вооружены мечами. Но не успели они занять оборону, как дружный залп наших нескольких лучников поразил браконьеров. Один тут же упал замертво с пробитой насквозь головой, другой лишился шапки, еще двое, кажется, были ранены. Все втроем они бросились наутек. Я бросился им наперерез, и вместе с капитаном стражи, соседним в цепи, успел их остановить. Отпрыгнув от чужого клинка, я сделал выпад, но промахнулся. Подоспели все остальные. Мечник кинулся на меня с занесенным мечом, я нырнул за дерево, которое приняло удар вместо меня. Выпрыгнув из-за ствола ели, я парировал встречную атаку и добавил противнику каблуком сапога в живот. Он упал. Лежа он подставил свой меч под мой удар… Но его меч предательски сломался на две половины, а лезвие моего вошло ему аккуратно в лоб. За моей спиной уже все затихло. Потерь не было. Двоих взяли живыми.
Выживших притащили к пострадавшему дереву, и там состоялась небольшая беседа.
Одного звали Клод, другого – Бернард. Оба были обладателями широких и мясистых крестьянских лиц, курносых носов и одинаковых русых волос.
- Ну что, шавка, поймал наконец? – улыбаясь, спросил один из них, обращаясь к стоящему подле капитану. – И хозяина своего привел. Это ты, Вешатель? Что-то не вижу твоих веревок.
Я лишь патетически усмехнулся и ответил:
- Ради вас я приготовил нечто особенное. Ребята, разденьте-ка болтуна до пояса и держите.
Больше всего человек боится неизвестности. Повешание этому парню было знакомо, и он, должно быть, уже смирился, что будет болтаться в петле. Тогда же, после моей команды, он сильно занервничал.
- Что? А? Ты что, а? – бессмысленно повторял он снова и снова, вырываясь и брыкаясь, до тех пор, пока ему еще раз не треснули по голове рукоятью меча. Я извлек из-за пояса охотничий нож и присел перед ним на корточки. Грудь его хаотично поднималась и опускалась. Кажется, даже можно было услышать его сердцебиение. Примерившись, я резко опустил кинжал на его живот и сделал легкий надрез. Браконьер завизжал. Брат его, связанный и лежащий в стороне, твердил какую-то молитву.
Передо мной было нутро Клода… Или Бернарда, сейчас уже не вспомнить. Я опустил руку в его живот и вытянул наружу белесую кишку. Кто-то подал мне молоток и гвозди. Жертва захлебнулась собственным криком и дикими глазами глядела на собственные внутренности. В три удара я прибил гвоздем его кишку к стволу дерева.
- Теперь вы, ребята, - кивнул я следопытам, вытирая руку о носовой платок.
Щелчок! Еще щелчок! Кнуты засвистели в воздухе.
- Пошел! Пошел! – понукали они преступника, пуская его вокруг дерева. Наконец, обессиленный, браконьер упал на землю, весь в крови от ударов кнута.
- Мара… Дибелла… Акатош… - причитал второй.
Я подошел ближе.
- Кинарет… Пожалуйста, не надо! Не надо, пожалуйста, умоляю, сир, не надо! – завизжал он, извиваясь в руках стражников.
Я приблизился еще ближе, бандита поставили на ноги.
- Где остальные?
Он вдруг заплакал.
- Пожалуйста…
- Где остальные? – повторил я.
***
Это был двухэтажный деревянный сруб, с резными коньками и прочими крестьянскими замысловатыми штуками. Послав пятерых обойти дом кругом, я вместе с Готфридом, сэром Кальтером, капитаном и одним из стражников подошел к парадной двери. Внутри послышалась какая-то суета. Кальтер попытался толкнуть дверь, которая оказалась запертой. Капитан кивком дал знак рыцарю посторониться, примерился, и ловким ударом ноги ударил туда, где должен был находиться засов. Дверь с треском поддалась. Еще один удар, и дверь распахнулась, выдергивая маленький железный засов с мясом. Мы ввалились внутрь. Просвистела стрела. Тряхнув в последний раз черной головой, сэр Кальтер упал замертво с наконечником стрелы, торчащим у него из затылка. Я бросился по лестнице наверх. На втором этаже я краем глаза заметил движение и дернулся в сторону. Недалеко от моей головы в стену вонзилась стрела. Лучник же скрылся в дверном проеме. Вместе с Готфридом я осторожно пошел дальше по коридору, где скрылся стрелок.
- Постой здесь, - прошептал я мальчику, остановившись перед приоткрытой дверью. Осторожно сперва заглянув внутрь, я собрался с духом и нырнул внутрь, готовясь отскочить в сторону, но комната была пуста. Хлопнули открытые ставни.
«Паршивец сбежал!» - с досадным удивлением подумал я, кинувшись к окну в надежде увидеть направление, где скрылся браконьер. Вдруг за моей спиной раздался всхлип и стон. Рывком обернувшись, я увидел, что за моей спиной Готфрид вонзает одному из братьев меч под ребра. Дубовый шкаф за моей спиной стоял, настежь распахнутый. Выругав себя за глупость, я благодарно посмотрел на своего оруженосца и ударом кинжала довершил его работу. Готфрид своими детскими зелеными глазами смотрел на дело рук своих с трясущимися побледневшими губами.
- Ты – молодец, Готфрид, - сказал ему я, потрепав парня по мокрой от растаявшего снега голове. Вместе мы спустились вниз.
В этот раз никто из бандитов не выжил, однако в одной из комнат мы, к своему удивлению, обнаружили молодую девушку, которая встретила нас слезами.
После потери Кальтера мне совсем не хотелось заниматься девицей, поэтому я предоставил ее Капитану, Готфриду и одному из наемников, отправив остальных обыскивать дом. Сам я остался вместе с покойным рыцарем прихожей, по-своему оплакивая старого боевого товарища. Я пытался вспомнить что-то, что нас объединяло. Общее приключение или нечто вроде, но почему-то ничего не приходило в голову. Во время обороны Вэйреста мы были на разных участках стены, а позже почти не пересекались. Наконец, меня осенило: он был одним из гостей на свадьбе Барбары, и был одним из первых кавалеров Леноры Корнелл. Одно время ходили слухи, будто бы сэр Кальтер подарил девочке поцелуй и даже кое-что еще, но сам рыцарь, долго молчавший, наконец поклялся убить на дуэли того, кто заикнется об этом еще раз, и разговоры сами собой понемногу утихли.
Грустно улыбнувшись своим воспоминаниям, я заглянул в соседнюю комнату.
- Да, с тех пор они заставляли меня делать работу по дому… - всхлипывая, продолжала девушка – и они обесчестили меня… много раз! – зарыдала наконец она, уткнувшись в плечо Готфрида. Оруженосец увидел меня и покраснел.
Капитан, скрестив руки на груди, улыбался, как сытый кот.
- Я так благодарна вам, благородный сэр, так благодарна!
В руке ее вдруг что-то сверкнуло. Готфрид вдруг побледнел и начал оседать на пол, а девушка оттолкнула его в сторону, отчего юноша повалился навзничь, обливаясь кровью. Он смотрел на меня непонимающе, а из его раскрытого рта текла кровь. Уолкер потянулся было к поясу, но разбойница взмахнула кинжалом, и капитан схватился за свое лицо. Я, ошеломленный, только тогда выхватил меч.
- Брать шлюху живой! – в ярости крикнул я.
Девушка услышала мой голос и метнулась к окну. Путь ей преградил стражник. Он попытался ударить ее рукоятью меча, но чертовка ловко увернулась, кинулась на него, на ходу заехала ему коленом между ног и выпрыгнула в окно. Я, сбив с ног побежденного и униженного стража, прыгнул следом.
Беглянка, высоко задрав подол платья, так, что ее босые ноги были видны до колена и даже немного выше, быстро скрывалась из виду. Тем не менее, я бросился за ней, утопая в снегу и быстро теряя всякую надежду увидеть разбойницу вновь. Но вдруг девчонка упала лицом в снег. Из ее спины торчало черно-белое оперение стрелы. Оглянувшись, я увидел Агнес с луком в руках. Она улыбалась.
***
Тела шестерых браконьеров повисли на дереве недалеко от города, чтобы все могли видеть, вместе с табличкой: «Они помогали мятежникам». Седьмой так и остался  у недорубленного дерева, окоченевший и нагой, в назидание другим, тоже с поясняющей табличкой. В землю легли трое моих людей. Оруженосец Готфрид, добрый мальчик простого происхождения, который мечтал стать рыцарем. Мальчик, который спас мне жизнь. Сэр Кальтер, о котором было уже много сказано, также нашел свое последнее пристанище во внутреннем дворе холодной крепости на севере Хай Рока. Третьим был Гарри, простой стражник, парень из местных, ловкий охотник и удачливый игрок в кости. В этот раз, однако, он выбросил неудачную комбинацию.
Что же стало с разбойницей, с этой таинственной женщиной, которая без колебаний переступила через жизнь ребенка ради мести? Ранение ее, к моей радости (и к ее несчастью) оказалось не таким уж серьезным. Некоторое время девушку лихорадило, рана даже немного загноилась, но магистр Ульрик заботливо выходил ее своими алхимическими помоями, после чего ее перевели в подвал моей башни. А дальше? Это уже другая история…

Отредактировано Эррол Хантингтон (2013-06-20 21:09:53)