Джоффри Нортон зубами оторвал солидный кусок от яблока, пожевал его и выплюнул на мостовую, отправив следом и огрызок. Убедившись, что резной подарочный тубус всё ещё пристёгнут к поясу, он медленно, спрятав руки под красивым, длиной до самой земли тёмно-синим плащом, двинулся вдоль домов, изредка бросая безразличные взгляды на Халлварда и идущую рядом с ним девушку.
Невысокий юноша лет двадцати в простой кожаной куртке, с охотничьим луком на спине и головой, ранее обритой, но уже заросшей небольшой щетиной, увидев Джоффри, поспешил к нему и потряс за руку.
— Почем нынче рыба? — спросил он, мотнув головой в сторону рынка позади Нортона.
— Почем и была, — хрипло ответил Нортон, пожав плечами.
— Спасибо, друг, — юноша ещё раз потряс Джоффри за руку и припустил к лавке с морепродуктами.
Пока всё шло по плану.
Нортон повертел головой, оценивая обстановку. Невеста и здоровяк Халлвард шли рука об руку, чуть за ними, легко и непринуждённо — стражники, которых иной обыватель и не заметил бы, а ещё дальше — служанка и хускарл невесты, которых не заметил бы даже Джоффри, если бы не приметил ещё у кареты. Теперь он мог получше приглядеться к этой парочке.
Служанка ничего интересного из себя не представляла — обычная девушка и, кажется, заигрывает с хускарлом, но важно не это. Важно то, что хускарл — это Эррол Хантингтон, граф Норпоинт, Рыцарь Розы и старый приятель Джоффри Нортона.
Приятель, который, наверное, с радостью загнал бы ему стилет под ребро.
Нортон привалился к стене, тяжело дыша. Первая мысль: его не должны узнать, не должны увидеть, не сейчас. Мысль вторая: так нельзя, Эррол — его друг, скверно подвергать его жизнь риску.
«Ты бросил его в Маркарте, Нортон, променял на свою обречённую шкуру. Он зарежет тебя, как только увидит. Кончай его, и не о чем тут разговаривать», — заговорил разум.
Джоффри выпрямился. На секунду он почувствовал прилив уверенности и, вновь выискав глазами Халлварда и его спутницу, двинулся к ним.
И тут началось.
Нортон почувствовал, как что-то собирается в его груди, поднимается вверх по горлу и готовится вырваться наружу, обжигая и причиняя чудовищную боль. Сейчас, уже вот-вот... Предвкушение бросило его в пот, ударило по ногам и заставило искать опору, которой стало плечо какого-то норда-здоровяка.
«О, Боги, как некстати»
Приступ кашля вырвался из груди Джоффри, и тот упал бы на землю, если бы не держался за прохожего. На секунду Нортон подумал, что сейчас умрёт — но не умер. Так часто бывало. Выпрямившись, он вытер окровавленную ладонь, которой зажимал рот, о грязный носовой платок, и полным страдания взглядом посмотрел на норда справа от него.
— Никогда не видел, чтоб человек так кашлял. Выздоравливай, — добродушно сказал тот и, похлопав Джоффри по плечу, поспешил по своим делам.
— Выздоравливай, — процедил сквозь зубы Джофф. Такое не лечится.
«Не забывай, зачем ты взялся за эту работу. Тебе хватит денег, чтобы доехать до Имперского города», — говорил разум, но Нортон понимал, что уже не хочет лечиться. Забиться под корягу и сдохнуть — вот это было бы идеально. Более того, это было бы правильно.
Джоффри отряхнулся и двинулся вдоль высоких домов Солитьюда, города над пропастью. Будь у Нортона поэтический склад ума, он, безусловно, увидел бы в этом насмешку судьбы и провел бы параллели со своей собственной жизнью, повисшей над бездной, но Джоффри не был поэтом, и для него Солитьюд был всего лишь сраным городом над сраной пропастью.
Следующий встретил его уже у Зала Мёртвых.
— Друг мой, — лепетал высокий эльф в походном плаще с красивой застёжкой-бабочкой и капюшоном. — Рад, что ты наконец решил навестить нас с Маро. Остановишься у Бетани, как и планировал?
Нортон сжал руку эльфа в крепком рукопожатии и, улыбаясь окровавленными зубами, тихо произнёс:
— Рыжая эльфийка, неподалёку хускарл, длинные черные волосы и борода, вид такой, будто не срал неделю. Грохни его.
Эльф улыбнулся в ответ, хлопнул Нортона по плечу и скрылся где-то в людском потоке.
Джоффри прошёл дальше, к высокому красивому особняку, где разливали мёд и гулял народ, и позволил себе пропустить кружку, впрочем, без явного удовольствия. В скором времени эльф вернулся и встал рядом с ним, незаметно протягивая перчатку, судя по всему, принадлежавшую графу.
— Нереально. Сам мочи, — отстранённо сказал остроухий, набирая себе хмельного напитка, а затем повернулся и пошёл к дверям особняка.
Нортон помассировал пальцами разболевшийся висок. Эррол знает его, знает, как он сражается.
«В поединке он сотрёт тебя в порошок», — мрачно констатировал разум.
— Ты, сука, прав, — пробормотал Джоффри и испуганно огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто ничего не услышал.
Никто ничего не услышал, и Нортон, отстегнув от пояса подарочный тубус, зашёл внутрь поместья.
Он отдал свой красивый плащ с двумя длинными шлицами какой-то симпатичной служанке и встал перед большим зеркалом, оправляя платье.
Роскошный иссиня-черный, расшитый золотыми узорами камзол с белым мехом на плечах, высокий воротник, белоснежные чуть выглядывающие из-под камзола кружевные манжеты рубашки, мягкие штаны, не мешковатые, но и не стесняющие движений, а в довершение всего — позолоченные сапоги хаммерфелльской работы (Джоффри отказался от туфель, поскольку в них было бы не так удобно сражаться) — всё это резко контрастировало с болезненным измождённым лицом, неаккуратной грязной бородой и спутавшимися волосами, но, в целом, Нортон остался доволен своим видом — так он походил на купца средней руки, который толком не успел привести себя в порядок после дороги. Одна из горничных отвела его в ванную комнату, где он смог вымыть и вытереть голову, а по пути туда и обратно отметить всё, что его интересовало.
«Стражники у лестниц, больше для вида, чем для дела — если не погорят, придётся валить самому, но и тогда едва ли предоставят проблем»
Священник Мары, Ротвальд, шёл по коридору навстречу Джоффри, и тот незаметно передал ему подарочный тубус, оставленный у себя под предлогом личной передачи жениху и невесте.
Джоффри сел за стол в общем зале, недалеко от выхода, где в отдалении стоял алтарь Мары и было битком набито народу. Аристократия вызывала у Нортона отвращение — он был не против того, чтобы все они сдохли.
Он оценил обстановку.
Два волкодава. Славные и опасные звери, но шерсть горит хорошо — едва ли переживут взрыв.
Жених Хлодвиг и невеста Виэтт. Первое двое в списке. Не предоставят проблем, даже если и выживут.
Торгейр Угрюмый Утёс, номер три. С этим сложнее — похож на военного, и реакция у него что надо. Может побрыкаться.
Халлвард, четвёртый. Здоровый боров, но едва ли сможет оказать достойное сопротивление.
Эррол Хантингтон. Не цель, но должен умереть. Так нужно. Должен.
Джоффри сглотнул.
Всё готово для начала.
Нортон отыскал глазами эльфа в плаще с застёжкой в форме бабочки, прислонившегося к стене, и лёгким кивком головы велел ему начинать.
Жрец повёл жениха с невестой к алтарю Мары, Джоффри встал и незаметно вышел из зала.
Он спокойно миновал стражника, вновь прошёл в ванную, прикрыл за собой дверь и, упав на колени, достал из потайных ножен под камзолом коротенький кинжал, годившийся лишь для того, чтобы разрезать бумаги, а затем поддел им одну из досок.
Запрятанный там короткий клинок легко лёг в руку — работа мастера сразу видна.
Нортон достал окровавленный носовой платок, смочил его в лохани с водой и обмотал вокруг лица.
Неплотно закрыв уши руками, он лёг на пол.
Он не видел взрыва, но слышал, как закричали люди, почувствовал запах палёного мяса и понял, что пора довершать работу. Выждав ещё с минуту, Нортон открыл дверь и, сжимая в руке короткий меч, бросился в общий зал, сквозь дым, мимо мёртвых или умирающих стражников. Оставшиеся в живых, как и все прочие гости, ломились к выходу, чтобы погибнуть под стрелами лучников — Нортон разместил своих людей на вершине Зала Мёртвых и на крыше особняка через дорогу, и понял, что не прогадал — выбраться из горящего здания было невозможно.
Один уцелевший стражник, увидев его, занёс меч для удара, но Джоффри оказался быстрее, пронырнув под рукой врага и перерубив ему сухожилия.
Нортон достиг общей залы и огляделся. Жених и невеста лежали на полу, Хантингтон с ними же, Халлварда нигде не было видно, а вот Торгейр поднимался из-под стола, держась за голову, но невредимый, и его псина лизала лицо невестиной служанки. В несколько крупных шагов Джоффри достиг главы семейства и, схватив его за ворот, притянул к себе. Лезвие короткого меча прошлось по горлу Угрюмого Утёса легко, словно для этого и было создано, и кровь хлынула на пол, обгоревший обеденный стол и белоснежные манжеты Нортона.
На секунду Джоффри испугался, услышав рык у себя за спиной, но, обернувшись, увидел, что собака хрома и не сможет броситься на него. Он позволил животному подойти ближе, а затем нанёс один точный и губительный удар.
«Время, Нортон! Шевелись!», — вопил разум.
Халлварда по-прежнему не было видно — вероятно, он бросился к выходу и уже погиб, пронзённый стрелами убийц. Джоффри перевёл взгляд на жениха и невесту.
Хлодвиг был мёртв, невеста лежала, кажется, относительно целая, но неспособная встать, а вот Хантингтон, больше походивший на мертвеца, но всё-таки живой, смог подняться на ноги.
«Ну почему ты никак не сдохнешь?!», — мысленно вопрошал Нортон, перехватывая поудобней свой короткий меч и поднимаясь по ступеням к алтарю.
«Это милосердие, ты только взгляни на его лицо, — уверял разум. — Бей быстро и решительно!»
